Remembrance. The Great Work.*
Feb. 19th, 2004 12:19 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
stah В детстве это были попытки написать роман, которые умерли после того, как две тетрадки с рукописями сего детского творчества, отправленные отцу в колонию, не прошли цензуру и были цинично уничтожены "начальничками в погонах". Видимо, путешествие в другую галактику, описанное в них, было принято "буграми" за призыв и руководство к побегу из колонии. После этого мы с отцом даже перестали играть в шахматы по переписке, опасаясь, что это будет понято "не так" и повлияет на его позиции в зоне.
В школе по моему сценарию был поставлен детский утренник. Сценария история и преподаватели не сохранили, но помню, что, за неимением микрофонов, мы решили записать фонограмму спектакля на ленту. В отсутствие опыта открытия рта под это безобразие и времени под репетиции всё происходящее выглядело крайне забавно.
Примерно тогда же были написаны первые стихи, ежедневник с которыми впоследствии, лет через пять, был отдан ребятам из инструментального дуэта "Ангел" во время одной из дружеских попоек в ЦДРИ. (Дальнейшая судьба и стихов, и самого дуэта мне неизвестны, поскольку я выпал из нестройных рядов богемы ЦДРИ "по семейным обстоятельствам".)
В армии я развлекался тем, что писал забавные одно-двустрофные экспромты и лимерики для других, подготавливая почву для своего венка сонетов. Венок был записан в дембельский альбом, который стараниями старшины роты Иванишина был подло украден (напрашивается другое слово) и передан батальонным цензорам в лице замполитов. Просмотрев содержание альбома, цензоры сразу же припомнили мне все аморальные поступки, как то:
На вопрос:
- А может, ты ещё и панк? - я честно ответил:
- Нет, скорее хиппи...
- Это всё равно! - заключило благородное офицерское собрание, с успехом брившее под одну гребёнку оба неформальных волосатых сообщества.
Приговор был однозначен: альбом за содержание, несоответствующее армейской действиетельности, ушёл в печку, а я - на "губу" на трое суток.
Единственное стихотворение армейских времён хранится у меня в записной книжке, в которую я заносил разные мелкие забавные фишки. Я никому никогда его не показывал - наивная и смешная игра словами...
Потом несколько лет я оттачивал эпистолярный жанр на подмостках московского Фидо. Беседы с двойным-тройным смыслом слов и предложений, сплошное чёрное восприятие, способность унизить собеседника так, чтобы он понял об этом только тогда, когда уже подставился на следующей своей реплике... Нет, безусловно, в Фидо было немало интересных людей. Но, сменив эту среду общения, я стараюсь теперь не пускать виртуальных её обитателей в свой круг. Слишком крепки стереотипы, по которым любая замкнутая среда воспринимает людей.
Затем всё, что я писал уменьшилось до неоконченных рассказов, обрывков поэм, просто зарисовок. Одновременно сужался и круг читателей этих творений. Наконец, я просто начал писать "для себя". И тут выяснилась одна, очевидная, казалось бы, особенность - чем ближе к тебе человек, тем меньшим объёмом слов можно оперировать. Мои хокку, почти все - период одиночества. Зарисовки - оттуда же.
И вот, наконец, я вижу, что мне доставляет откровенное удовольствие, как тому мастеру-музыканту, выдать одно слово-"ноту", взяв её по-своему, "найдя". Что дальше - мудрое молчание?..
* - The Great Work - "Великая Работа" - термин Клана Медведя-Призрака, авторское произведение каждого члена Клана в какой-либо области культуры, которому он отдаёт большую часть свободного времени. Как правило, Великая Работа остаётся незаконченной.
В школе по моему сценарию был поставлен детский утренник. Сценария история и преподаватели не сохранили, но помню, что, за неимением микрофонов, мы решили записать фонограмму спектакля на ленту. В отсутствие опыта открытия рта под это безобразие и времени под репетиции всё происходящее выглядело крайне забавно.
Примерно тогда же были написаны первые стихи, ежедневник с которыми впоследствии, лет через пять, был отдан ребятам из инструментального дуэта "Ангел" во время одной из дружеских попоек в ЦДРИ. (Дальнейшая судьба и стихов, и самого дуэта мне неизвестны, поскольку я выпал из нестройных рядов богемы ЦДРИ "по семейным обстоятельствам".)
В армии я развлекался тем, что писал забавные одно-двустрофные экспромты и лимерики для других, подготавливая почву для своего венка сонетов. Венок был записан в дембельский альбом, который стараниями старшины роты Иванишина был подло украден (напрашивается другое слово) и передан батальонным цензорам в лице замполитов. Просмотрев содержание альбома, цензоры сразу же припомнили мне все аморальные поступки, как то:
- выбор и неоднократное исполнение в качестве строевой песни композиции "Шар цвета хаки" для командированного на отделку Центрального Военного Санатроия в Алуште взвода
- самовольные отлучки с места службы с последующим появлением в расположении роты с ёмкостями подозрительного вида
- неоднократное оказание успешного сопротивления патрулям в период дембелизма с последствующим самостоятельным уходом с места задержания
- чтение иностранной и диссидентской литературы в батальонной библиотеке (в частности, "Остров Крым" Аксёнова, вышедший в тот период в журнале "Юность")
- фотографирование секретных объектов (в частности, в альбоме были фотографии, тайно сделанные нами на объектах "Форос" и "Мухалатка", охраной и отделкой которых мы, "по долгу службы" занимались)
На вопрос:
- А может, ты ещё и панк? - я честно ответил:
- Нет, скорее хиппи...
- Это всё равно! - заключило благородное офицерское собрание, с успехом брившее под одну гребёнку оба неформальных волосатых сообщества.
Приговор был однозначен: альбом за содержание, несоответствующее армейской действиетельности, ушёл в печку, а я - на "губу" на трое суток.
Единственное стихотворение армейских времён хранится у меня в записной книжке, в которую я заносил разные мелкие забавные фишки. Я никому никогда его не показывал - наивная и смешная игра словами...
Потом несколько лет я оттачивал эпистолярный жанр на подмостках московского Фидо. Беседы с двойным-тройным смыслом слов и предложений, сплошное чёрное восприятие, способность унизить собеседника так, чтобы он понял об этом только тогда, когда уже подставился на следующей своей реплике... Нет, безусловно, в Фидо было немало интересных людей. Но, сменив эту среду общения, я стараюсь теперь не пускать виртуальных её обитателей в свой круг. Слишком крепки стереотипы, по которым любая замкнутая среда воспринимает людей.
Затем всё, что я писал уменьшилось до неоконченных рассказов, обрывков поэм, просто зарисовок. Одновременно сужался и круг читателей этих творений. Наконец, я просто начал писать "для себя". И тут выяснилась одна, очевидная, казалось бы, особенность - чем ближе к тебе человек, тем меньшим объёмом слов можно оперировать. Мои хокку, почти все - период одиночества. Зарисовки - оттуда же.
И вот, наконец, я вижу, что мне доставляет откровенное удовольствие, как тому мастеру-музыканту, выдать одно слово-"ноту", взяв её по-своему, "найдя". Что дальше - мудрое молчание?..
* - The Great Work - "Великая Работа" - термин Клана Медведя-Призрака, авторское произведение каждого члена Клана в какой-либо области культуры, которому он отдаёт большую часть свободного времени. Как правило, Великая Работа остаётся незаконченной.
